Имя сына на экране телефона заставило Галину Сергеевну напрячься. Кирилл звонил третий раз за неделю.
— Да, Кирюш.
— Мам, с ипотекой проблема. Банк страховку добавил, нужно сто двадцать тысяч до конца недели.
Галина Сергеевна закрыла глаза. Три недели назад она отдала сыну деньги, накопленные на операцию. «На бизнес, мам. Я всё верну через месяц, с процентами!»
— Кирюша, я только что тебе помогла. Даже бабушкино кольцо продала.
— Мам, хватит считать копейки! У тебя квартира пустует. Сдай её или заложи!
Она услышала женский шёпот и приглушённый ответ сына: «Подожди, я решаю вопрос.»
— С тобой Алёна? Как Софийка? Я купила ей книжку с песенками…
— Мама! Мне сейчас не до этого. У меня дедлайн. Ты поможешь или нет?
— Сынок, у меня ничего не осталось. Даже таблетки покупаю через раз.
— И слава богу! Врачи только и думают, как из стариков деньги выкачать. Придумай что-нибудь. В крайнем случае, займи у своей Верки.
Кирилл отключился, не дослушав ответ.
Галина Сергеевна осталась в тишине двухкомнатной квартиры. На стене — фотографии детей. Кирилл с медалью. Наташа с косичками. Детей она поднимала одна — муж ушёл, когда дочери было пять, сыну — семь. «Не выдержал твоей вечной жертвенности», — сказал он на прощание.
От банка до Кирилловой новостройки Галина Сергеевна ехала с сумкой денег. Менеджер в банке оформлял кредит под залог квартиры: «Вы понимаете, что при вашей пенсии эти выплаты съедят почти весь доход?»
Она кивала. За тридцать пять лет работы учительницей привыкла затягивать пояс.
Охранник в подъезде не взглянул на неё — привык, что старушка изредка появляется с сумками. «Может, Кирюша пригласит на чай…»
Дверь открыла невестка — в домашнем костюме, стоившем как три пенсии свекрови.
— А, Галина Сергеевна. Кирилл собирается, у него встреча с инвесторами.
— Я ненадолго. Вот, деньги привезла. И Софийке книжку.
— Оставьте на тумбочке.
Из детской доносилась английская речь — Софийка смотрела мультфильм. Галина Сергеевна заглянула и едва узнала внучку — за три месяца та выросла.
— Софийка, смотри, кто пришёл! — позвала Алёна без энтузиазма.
Трёхлетняя девочка подняла глаза, в которых не было узнавания.
— Здравствуй, моя хорошая. Я твоя бабушка.
— У неё две бабушки, — вмешалась Алёна. — Моя мама — бабушка Люда, и…
— …и бабушка Галя, — закончила Галина Сергеевна.
В прихожей появился Кирилл — в костюме, с модной щетиной.
— Мама! Ты деньги привезла? Отлично. Я опаздываю. Там чай на кухне, угощайся.
Он забрал пакет с деньгами.
— Кирюш, я хотела спросить… этот кредит… когда ты сможешь начать выплаты?
— Мам, я, конечно, верну, как только бизнес пойдёт. А пока давай не будем об этом. Мне и так тошно деньги у родной матери занимать.
Дверь захлопнулась. Алёна улыбнулась:
— Вы, наверное, торопитесь? У меня сегодня много дел.
На улице Галина Сергеевна подумала, что за последние годы ни разу не была приглашена на обед к сыну. Приходила только с деньгами или продуктами.
— Вера Павловна, откройте! Это я, Галя!
— Галочка, что стряслось? — соседка впустила её в кухню с комнатными растениями.
Галина Сергеевна разрыдалась.
— Я дура, Вера. Всю жизнь себе во всём отказывала, чтобы Кирюшу обеспечить. А он даже не поинтересовался, как я буду жить с этими платежами.
— А чего ты ждала? Когда человеку всю жизнь всё на блюдечке подносят, он перестаёт ценить и давшую руку, и само подношение.
После развода она дала себе слово: её дети не будут знать отказа. Особенно Кирилл, так похожий на отца. Она не хотела, чтобы сын повторил судьбу мужа. Выбивалась из сил, подрабатывала репетиторством, чтобы у детей было всё «как у людей».
Наташа рано стала самостоятельной — работала в школьной библиотеке, уехала учиться по гранту. А Кирилл принимал материнские жертвы как должное. С блеском окончил институт, устроился в престижную компанию, потом начались проблемы. «Меня недооценивают», «начальник — идиот». Увольнения, новые места, попытки открыть бизнес — и вечные просьбы о деньгах.
— Я ведь Наташу обделяла. Всё Кирюше, а ей — что останется.
Телефон завибрировал. На экране высветилось имя дочери.
— Мама? Ты в порядке? Мне приснился странный сон. Будто ты сидишь в темноте и плачешь.
— Доченька, всё хорошо.
Но что-то в её голосе выдало её.
— Мама, что случилось? Это Кирилл, да? Опять деньги?
И Галина Сергеевна рассказала дочери правду. О кредитах, о деньгах на операцию, о заложенной квартире.
— Мама, я вылетаю завтра. Никаких документов больше не подписывай.
Наташа сидела напротив брата. Галина Сергеевна наблюдала за детьми — скромная Наташа превратилась в уверенную женщину, а Кирилл нервно постукивал пальцами по столу.
— Я хочу понять, — говорила Наташа. — Ты взял у матери последние деньги, заставил заложить её жильё, и тебя не смущает, что она будет отдавать банку почти всю пенсию?
— Не драматизируй. Я верну, когда мой проект выстрелит.
— Как ты вернёшь предыдущие кредиты? Вот выписки из банка. За три года ты взял у неё больше миллиона. Когда ты хоть копейку вернул?
Кирилл побагровел:
— Это наши с мамой дела! Ты свалила на другой конец страны, а теперь учишь меня жизни?
— Это вопрос маминого выживания. Ты представляешь, сколько она будет должна банку? У неё даже на лекарства денег не останется.
— У меня сейчас тоже финансовые проблемы.
Галина Сергеевна оглядела квартиру — идеальный ремонт, новая техника, брендовая одежда. В детской — гора игрушек. На запястье невестки — дорогие часы.
«Финансовые проблемы».
— Я предлагаю решение, — сказала Наташа. — Мы с Антоном купили дом под Новосибирском. Мама переезжает к нам. А ты оформляешь этот кредит на себя, иначе я подаю заявление о мошенничестве. У меня есть записи разговоров.
— Ты шантажируешь меня? Родного брата?
— Я защищаю мать. То, что она родила тебя, не даёт тебе права обирать её до нитки.
Галина Сергеевна увидела в сыне своё безграничное потакание и нежелание замечать очевидное. Она сама воспитала его таким — не ставила границ, не научила ценить чужой труд.
— Хватит, — сказала Галина Сергеевна. — Наташа, я принимаю твоё предложение. Кирилл, я сама платила по всем кредитам, которые ты брал. Наверное, это моя вина — я не научила тебя быть благодарным.
— Мама, ты о чём? Ты всегда поддерживала меня!
— Я еду с Наташей. Квартиру придётся продать, чтобы погасить твой долг. Я подготовлю документы на переоформление кредита на тебя.
— Думаешь, я тебя к себе обратно пущу, когда у тебя деньги опять понадобятся?
— Не беспокойся. Я больше не потревожу тебя просьбами.
Наташа сидела рядом с матерью в больничном коридоре.
— Всё будет хорошо, мам. Операция несложная.
— Главное, что мы успели. Если бы не ты…
Дверь распахнулась, и вошёл Кирилл.
— Мама! Почему ты не сказала, что у тебя операция?
— Я позвонила ему, — объяснила Наташа. — Всё-таки брат.
— Я договорился с частной клиникой. Там лучшие кардиологи. Я всё оплатил.
— А как же твои «финансовые проблемы»? — спросила Наташа.
— Машину продал.
Что-то тёплое шевельнулось в душе Галины Сергеевны. Не прощение — ещё нет. Но надежда.
— Спасибо, но мне и здесь хорошо. Врачи отличные.
— Я просто хочу помочь. По-настоящему.
В его взгляде она увидела того мальчика, которого когда-то любила безусловно. Который потерялся на пути к взрослению.
— Поговорим после операции. О многом поговорим.
Галина Сергеевна сидела на веранде в Новосибирске, наблюдая за детьми Наташи. На столе лежали письма — от учеников, от коллег, от соседки.
И от Кирилла. «Я многое понял, мама. Не сразу, не быстро. Дай мне шанс исправиться.»
Она смотрела на строчки и думала, что материнская слепота — болезнь излечимая. Нужно только набраться смелости и посмотреть правде в глаза.
Дорога к прощению будет долгой. Но впервые за много лет она чувствовала себя по-настоящему зрячей.