— Тридцать лет, Нин, тридцать лет я на тебя горбатилась! — Раиса Павловна размахивала перед носом дочери пожелтевшей от времени фотографией. — А ты мне вот так отплатить решила?
На снимке молодая женщина в ситцевом платье держала на руках годовалую девочку. Обе улыбались в объектив старенького «Зенита».
— Мам, ты же сама всё решила тогда, — Нина устало потёрла виски. — Я тебя не просила.
— Не просила?! — голос Раисы Павловны взлетел до визга. — Да я всю молодость на тебя потратила! Могла бы замуж выйти, родить ещё детей, а я что? Одна тебя тянула!
Нина молча смотрела в окно. За стеклом моросил осенний дождь, превращая улицу в размытую акварель. Тридцать лет назад в такой же дождливый день отец собрал вещи и ушёл к другой женщине. Нине тогда было всего два года.
Раиса Павловна не простила измены. Она подала на развод, отсудила половину имущества и гордо заявила всем знакомым, что справится сама. И справлялась — работала на двух работах, экономила на всём, откладывала каждую копейку.
— Знаешь, сколько раз я себе в новом платье отказывала? — продолжала мать. — Всё тебе, всё для тебя! Репетиторы, кружки, институт… А ты?
Нина вспомнила те репетиторы. Мать выбирала самых дешёвых, ругалась с ними из-за каждого лишнего занятия. Кружки бросала, как только требовалось купить форму или заплатить за выступление. В институт Нина поступила сама, на бюджет, иначе мать бы не потянула.
После окончания вуза Нина устроилась в небольшую фирму бухгалтером. Зарплата была скромная, но стабильная. Раиса Павловна сразу же установила правило: половину заработка дочь должна отдавать ей.
— Это справедливо, — заявила она тогда. — Я в тебя столько вложила, пора отдавать долги.
Нина не спорила. Она снимала комнату на окраине, питалась в столовой при работе, донашивала старые вещи. Всё лишнее отдавала матери. Так прошло пять лет.
Потом в их бухгалтерию пришёл новый программист — Андрей. Тихий, застенчивый парень с доброй улыбкой. Они подружились за обеденными перерывами, потом начали встречаться. Через год Андрей сделал предложение.
Раиса Павловна встретила новость о помолвке дочери ледяным молчанием.
— И что дальше? — наконец спросила она. — Забудешь про мать?
— Мам, я же не на край света уезжаю. Буду приезжать, помогать…
— Помогать! — фыркнула Раиса Павловна. — Знаю я эту помощь. Выйдешь замуж, нарожаешь детей, и всё — нет больше дочери.
Свадьба была скромной. Раиса Павловна пришла в старом костюме, весь вечер сидела с каменным лицом. Когда молодые разрезали торт, она демонстративно отвернулась.
Первые годы семейной жизни Нина разрывалась между мужем и матерью. Андрей не понимал, почему тёща требует денег, почему нужно отчитываться за каждую покупку, почему Нина боится сказать матери «нет».
— Она же взрослый человек, — говорил он. — Может работать, может о себе позаботиться.
— Ты не понимаешь, — отвечала Нина. — Она всю жизнь на меня потратила.
— И что? Это был её выбор.
Когда родился Ваня, Раиса Павловна неожиданно смягчилась. Приезжала помогать, нянчилась с внуком, готовила обеды. Нина обрадовалась — может, теперь всё наладится?
Но через полгода мать предъявила счёт:
— Я тут посчитала, сколько раз к вам ездила. Проезд, время, силы… Выходит, вы мне должны компенсировать.
Андрей тогда впервые повысил голос:
— Раиса Павловна, вы с ума сошли? Мы вам за внука платить должны?
— А что? — мать гордо вскинула подбородок. — Я что, бесплатная нянька? У меня могли быть свои дела, а я их бросала ради вас!
После этого скандала Раиса Павловна перестала приезжать. Звонила редко, разговаривала холодно. На день рождения внука прислала открытку с сухим поздравлением.
Прошло восемь лет. Нина с Андреем накопили на первоначальный взнос и взяли ипотеку на двухкомнатную квартиру. Ничего особенного — панельная девятиэтажка на окраине, но своя. Ваня получил отдельную комнату, Нина — возможность наконец обустроить дом по своему вкусу.
Раиса Павловна узнала о покупке от общих знакомых. Примчалась в тот же день.
— Квартиру купили и маме не сказали? — с порога начала она. — Я узнаю последней, от чужих людей!
— Мам, мы ещё ремонт не начали…
— Ремонт! — перебила Раиса Павловна. — А обо мне вы подумали? Я в своей однушке задыхаюсь, а вы тут хоромы покупаете!
— Это не хоромы, мам. Обычная двушка, и то в ипотеку на двадцать лет.
— Вот именно! Могли бы мне сначала квартиру купить, а потом уже о себе думать!
Андрей, до этого молча стоявший в дверях, не выдержал:
— Раиса Павловна, вы правда считаете, что мы должны сначала вам квартиру купить? На какие деньги? У нас ребёнок растёт!
— Вот всегда так! — мать повернулась к дочери. — Чужой человек мне указывает! Нина, ты слышишь, как твой муж со мной разговаривает?
— Мам, Андрей прав. Мы еле-еле на эту квартиру наскребли. Всё, что могли, заняли. Следующие двадцать лет будем выплачивать.
— А я? Я где жить буду?
— Ты живёшь в своей квартире. Которую, между прочим, после развода отсудила у папы.
Упоминание об отце привело Раису Павловну в ярость:
— Не смей! Не смей мне про него напоминать! Он нас бросил! А я осталась, я тебя вырастила!
— И я тебе за это благодарна, мам. Но это не значит, что я должна всю жизнь…
— Что? Что не должна? — Раиса Павловна встала, сжимая кулаки. — Да я на тебя здоровье угробила! Нервы! Лучшие годы! А ты мне — не должна!
Она выбежала из квартиры, хлопнув дверью. Ваня, напуганный криками, заплакал в своей комнате. Нина пошла его успокаивать, а Андрей устало опустился на стул.
Следующие полгода Раиса Павловна не звонила. Нина пыталась дозвониться сама, но мать сбрасывала вызовы. На день рождения отправила сообщение — не ответила.
Потом позвонила соседка матери:
— Нина, твоя мама в больнице. Сердце. Приезжай.
Нина примчалась в тот же вечер. Раиса Павловна лежала в палате, бледная, с капельницей в руке. Увидев дочь, отвернулась к стене.
— Мам, как ты?
— Какая тебе разница? У тебя своя жизнь, своя семья, своя квартира.
— Мам, перестань. Что врачи говорят?
— Переутомление, стресс. — Раиса Павловна наконец повернулась к дочери. — Знаешь, о чём я думала, когда скорую ждала? Что помирать буду одна. Дочь есть, а как будто нет.
Нину выписали через неделю. Врач сказал, что нужен покой, правильное питание, отсутствие стрессов. Нина предложила пожить у них, пока мать восстановится.
— Временно, — подчеркнула Раиса Павловна. — Только пока не окрепну.
Временное затянулось. Раиса Павловна обосновалась в комнате Вани, мальчик перебрался к родителям. Первые дни мать действительно отдыхала, потом начала наводить свои порядки.
— Нина, что это за ужин? Макароны? Ребёнку нужно нормальное питание!
— Зачем вы деньги на ерунду тратите? Игрушки, книжки… Мне в детстве одной куклы хватало!
— Андрей, почему телевизор так громко работает? У меня голова болит!
Андрей терпел месяц. Потом не выдержал:
— Нина, или твоя мать съезжает, или я ухожу.
— Как ты можешь так говорить? Она же больна!
— Она не больна, она манипулирует! Неужели ты не видишь?
Нина видела. Но признаться в этом означало признать, что вся её жизнь была построена на чувстве вины. Что мать не жертвовала собой, а просто использовала дочь как повод для собственных неудач.
Кризис случился через два месяца. Раиса Павловна заявила, что ей нужна отдельная комната на постоянной основе.
— Я тут подумала, — сказала она за ужином. — Мне в моей квартире тяжело. Далеко от поликлиники, магазинов. А у вас тут всё рядом. Я свою квартиру продам, вам на ипотеку отдам часть, а за это вы мне комнату выделите. Официально, с долей.
— Мам, это невозможно, — Нина покачала головой. — У нас ипотека, банк не разрешит делить квартиру.
— Тогда переоформите на меня! Я доплачу, сколько там осталось, и буду собственником. А вы будете жить, я вас не выгоню.
Андрей встал из-за стола:
— Всё. Хватит. Раиса Павловна, завтра вы съезжаете.
— Это ещё почему?
— Потому что это наш дом. Мы его купили, мы за него платим, мы в нём живём. Вы — гость. Временный гость, срок которого истёк.
— Нина! — Раиса Павловна повернулась к дочери. — Ты это слышишь?
Нина молчала. В голове проносились воспоминания: мать, считающая копейки в магазине. Мать, ругающаяся с репетиторами. Мать, требующая половину зарплаты. Мать, выставляющая счёт за время с внуком.
— Я слышу, мам, — наконец сказала она. — И Андрей прав. Это наш дом.
— Так вот как! — Раиса Павловна вскочила. — Предательница! Я тебя растила, я ради тебя всем пожертвовала!
— Нет, мам. Ты ничем не пожертвовала. Ты просто жила свою жизнь и делала свой выбор. А потом выставляла мне счета за этот выбор. Но я больше не буду платить.
— Ты… ты…
— Я дочь, которая любит тебя. Но которая больше не позволит собой манипулировать. Завтра я помогу тебе собрать вещи и отвезу домой. Если нужны будут лекарства или продукты — скажи, привезу. Но жить здесь ты не будешь.
Раиса Павловна смотрела на дочь, как на чужого человека. Потом развернулась и ушла в комнату. Утром собрала вещи молча, не попрощалась.
Прошёл год. Раиса Павловна не звонила. Нина слышала от знакомых, что мать рассказывает всем, какая у неё неблагодарная дочь. Как бросила родную мать, выгнала на улицу, лишила внука.
Нина больше не оправдывалась. Она поняла главное: любовь не измеряется жертвами. Настоящая любовь не ведёт счетов, не выставляет счета, не требует расплаты. Настоящая любовь просто есть.
Иногда, проходя мимо дома матери, Нина поднимала голову к знакомым окнам. Иногда ей казалось, что за занавеской мелькает силуэт. Может, однажды Раиса Павловна поймёт, что потеряла не неблагодарную дочь, а любящего человека, которого сама оттолкнула своими вечными счетами.
А может, и не поймёт. Некоторые люди всю жизнь считают, что мир им должен. И умирают с этой уверенностью, так и не узнав, что такое настоящая близость.
Ваня подрастал, задавал вопросы о бабушке. Нина отвечала честно: бабушка есть, но она решила жить отдельно. Когда-нибудь, когда сын станет старше, она расскажет ему всю правду. О том, как важно отличать любовь от манипуляций, заботу от контроля, помощь от долговой кабалы.
А пока они просто жили. Своей семьёй, в своей квартире, по своим правилам. Без вечных упрёков, без подсчётов, без чувства вины за то, что посмели быть счастливыми.
Потому что счастье — это не то, что нужно заслужить или за что нужно платить.
Счастье — это то, что просто есть.
Если, конечно, его не разменять на мелочь чужих обид.