«Господи, дай мне терпения!» — в который раз за день прошептала она, услышав, как входная дверь хлопнула.
— Маринка! — раздался голос мужа из прихожей. — Я выполнил твое поручение!
Сердце екнуло. Когда Антон говорил таким довольным тоном, это означало только одно — он снова все понял по-своему.
— Что именно ты выполнил? — осторожно спросила она, выходя в коридор.
— Твою записку! — Антон помахал измятым листком. — Купил все, что ты просила!
Марина взглянула на пакеты в его руках и почувствовала знакомое покалывание в висках.
— Антон, я просила купить стиральный порошок и туалетную бумагу.
— Именно! — гордо кивнул он. — Вот порошок!
Из пакета появилась… детская присыпка.
— Это не стиральный порошок, — медленно произнесла Марина.
— Ты написала «порошок», — Антон ткнул пальцем в записку. — А это порошок! Причем гипоаллергенный!
— А где туалетная бумага?
— Вот! — он достал пачку бумажных полотенец. — Бумага, которую можно использовать в туалете!
Марина закрыла глаза и досчитала до десяти. Потом до двадцати. Это не помогло — внутри все равно клокотала ярость. Как он умудряется каждый раз находить самую абсурдную интерпретацию простейших вещей?
— Антон, — она старалась говорить спокойно, — ты прекрасно знаешь, что такое туалетная бумага. Мы ею пользуемся каждый день.
— Знаю, — кивнул он. — Но ты не уточнила! А я решил проявить инициативу. Бумажные полотенца же универсальнее!
«Вот сейчас я его придушу», — мелькнула мысль.
— Хорошо, — выдохнула Марина. — Спасибо за… инициативу.
— Не за что, дорогая! — Антон расплылся в улыбке. — Я всегда готов помочь!
Воспоминания
Вечером, когда дети легли спать, а Антон устроился в кабинете со своими чертежами, Марина заварила себе чай и погрузилась в воспоминания.
Они познакомились на дне рождения общей подруги. Антону было двадцать восемь, ей — двадцать два. Он показался ей невероятно интересным — архитектор с горящими глазами, рассказывающий о своих проектах так увлеченно, что хотелось слушать бесконечно.
— Знаешь, что самое важное в архитектуре? — спросил он тогда.
— Что?
— Умение видеть то, чего еще нет. Представлять пространство иначе, чем оно есть сейчас.
Если бы она знала тогда, что это умение он применяет буквально ко всему в жизни!
Первые месяцы были сказочными. Антон был внимательным, заботливым, изобретательным. Правда, иногда его изобретательность принимала странные формы. Например, когда она попросила его купить цветы к их первой годовщине знакомства, он принес… кактус.
— Но это же тоже цветок! — защищался он. — И он цветет! Редко, но цветет! Как наша любовь — редкая и прекрасная!
Тогда это казалось милым.
Родители Марины отнеслись к Антону настороженно. «Странноватый он какой-то», — говорила мама. «Да нормальный парень, просто творческий», — защищала его Марина. Как же она ошибалась, думая, что дело только в творческой натуре.
Свадьбу сыграли через полтора года после знакомства. Марина была на седьмом небе от счастья. Антон — тоже, хотя и выражал это по-своему. Например, вместо традиционной клятвы верности произнес целую речь о том, как архитектура отношений требует постоянной перестройки и модернизации.
— Что он имел в виду? — шепотом спросила подружка невесты.
— Понятия не имею, — честно ответила Марина.
Истинный характер мужа начал проявляться постепенно. Сначала Марина списывала все на стресс — Антон работал над важным проектом. Потом — на усталость. Потом — на что угодно, только бы не признавать очевидное.
Антон никогда не делал того, о чем его просили. Никогда.
Просила повесить полку в ванной — он вешал ее в коридоре, объясняя, что там лучше освещение. Попросишь купить хлеб — принесет сухари, потому что они дольше хранятся. Хочешь посмотреть комедию — включит документальный фильм о пингвинах, утверждая, что пингвины очень смешные.
Кульминация наступила, когда Марина была беременна первым ребенком.
— Антон, купи, пожалуйста, молока. Обычного, коровьего, жирностью 3,2%.
— Конечно, дорогая!
Он вернулся с козьим молоком.
— Оно полезнее! — заявил он в ответ на ее недоуменный взгляд.
— Но я просила коровье!
— Ты просила молоко. Я купил молоко. Причем более качественное!
В тот вечер Марина впервые заплакала из-за его характера. Гормоны беременности делали ее особенно уязвимой, а упрямство мужа доводило до отчаяния. Она чувствовала себя героиней абсурдной пьесы, где логика не работает, а здравый смысл — пустой звук.
«Может, дело во мне?» — думала она. — «Может, я недостаточно четко формулирую просьбы?»
Но нет. Даже самые подробные инструкции Антон умудрялся интерпретировать по-своему.
Переломный момент наступил, когда в гости приехала мама Антона, Валентина Сергеевна. Милая, интеллигентная женщина, которая, впрочем, смотрела на сына с плохо скрываемой тревогой.
— Мариночка, — сказала она, когда Антон ушел. — Как ты справляешься?
— В смысле? — не поняла Марина.
— Ну, с его… особенностями.
— Вы о чем?
Валентина Сергеевна тяжело вздохнула.
— О характере. Он же весь в отца. Тот тоже все по-своему переиначивал. Тридцать лет я с ним промучилась, пока не научилась… справляться.
«Промучилась» — это слово засело занозой.
— И как вы справлялись? — тихо спросила Марина.
— Хитростью, деточка. Только хитростью. Прямые просьбы не работают. Нужно действовать от противного.
— То есть?
— Ну, например, мне нужно было, чтобы муж починил кран. Я говорила: «Не трогай кран, ты все равно не справишься». И он тут же все чинил, чтобы доказать обратное.
Марина смотрела на свекровь как на пришельца.
— И это… работало?
— Всю жизнь, — грустно улыбнулась Валентина Сергеевна. — Иначе я бы сошла с ума.
Первый эксперимент Марина провела на следующий день.
— Антон, — сказала она небрежно, — не вздумай покупать апельсины. Терпеть их не могу.
— Почему? — удивился он. — Апельсины очень полезны!
— Все равно. Не покупай.
Вечером на столе красовалась ваза с апельсинами.
Сработало!
Следующие несколько месяцев Марина оттачивала новую стратегию. Это было похоже на игру в шахматы с очень предсказуемым противником. Нужно было только правильно расставить фигуры.
— Не смей мыть окна! Это не мужское дело!
Окна сияли чистотой.
— Даже не думай готовить ужин! Мужчины не умеют готовить!
Ужин был великолепен.
Конечно, были и осечки. Иногда Антон соглашался с ее «запретами», и тогда приходилось изворачиваться. Но в целом метод работал.
Годы спустя
Шли годы. Родились дети — сначала Даша, потом Максим. Семейный корабль Марина научилась вести, лавируя между рифами антонова характера.
Подруги удивлялись:
— Как ты его терпишь?
— А что терпеть? — пожимала плечами Марина. — Нормальный мужчина. Не пьет, не гуляет, детей любит.
— Но он же… странный!
— Все мы странные.
На самом деле было тяжело. Иногда, особенно в трудные дни, хотелось просто попросить о чем-то прямо и получить именно то, что просила. Но это было невозможно.
Самым сложным оказалось объяснить детям папины особенности. «Почему папа всегда все делает не так?» — спрашивала Даша. «Папа просто видит мир иначе», — отвечала Марина, надеясь, что этого объяснения достаточно.
Кризис случился на пятнадцатую годовщину свадьбы. Марина устала. Устала хитрить, устала продумывать каждую фразу, устала жить в постоянном напряжении.
— Антон, — сказала она вечером, — нам нужно поговорить.
— О чем? — он оторвался от чертежей.
— О нас. О том, как мы живем.
— А что не так? У нас прекрасная семья!
— Антон, я устала.
— Тогда отдохни! Съезди к родителям на недельку!
Он опять не понял. Или не захотел понять.
— Я устала от того, что не могу просто попросить тебя о чем-то и получить то, что прошу!
— Но ты получаешь! — искренне удивился он.
— Только если прошу наоборот!
— Не понимаю, о чем ты.
И тут Марину прорвало. Она выложила все: и про годы хитростей, и про постоянное напряжение, и про то, как тяжело жить с человеком, который принципиально все делает не так.
Антон слушал молча. Потом сказал:
— Но я же тебя люблю.
— И я тебя люблю! Но любовь не отменяет того, что жить с тобой — это ежедневная пытка!
Откровение
Тишина повисла между ними тяжелым занавесом. Наконец, Антон заговорил:
— Знаешь, мама рассказывала, что отец был такой же. И дед. Мы просто… не умеем иначе. Когда мне говорят, что делать, внутри все протестует. Хочется доказать, что я могу сделать лучше, по-своему.
— Но почему? — Марина была близка к слезам.
— Не знаю. Может, это способ чувствовать себя… значимым? Нужным? Если я делаю все, как просят, то я просто исполнитель. А если по-своему — то творец.
Впервые за все годы брака Марина увидела в муже не упрямого ребенка, а человека, борющегося с собственной природой. Это не оправдывало его поведение, но хотя бы объясняло.
— И что нам делать? — тихо спросила она.
— Не знаю, — честно ответил Антон. — Но я не хочу тебя потерять.
После того разговора что-то изменилось. Антон по-прежнему делал все по-своему, но теперь хотя бы предупреждал:
— Ты просила купить сыр. Я купил, но не тот сорт. Решил, что этот вкуснее.
Это было не идеально, но лучше, чем раньше.
Марина тоже изменила тактику. Вместо хитростей она начала предлагать варианты:
— Нам нужны яблоки. Купи любые, какие тебе понравятся.
Удивительно, но это работало лучше. Имея свободу выбора, Антон реже шел наперекор.
Эпилог
Восемнадцать лет брака. Марина все еще стоит у окна, наблюдая за дождем. Антон подходит сзади, обнимает.
— О чем думаешь?
— Жалеешь?
Она поворачивается к нему:
— Знаешь, нет. Да, ты довел меня почти до седых волос своим характером. Да, иногда мне хочется тебя придушить. Но…
— Но?
— Ты научил меня главному — искусству компромисса. Не того компромисса, где кто-то проигрывает, а того, где оба учатся танцевать под одну музыку, даже если слышат ее по-разному.
Антон улыбается:
— Красиво сказано. Но я бы сформулировал иначе.
— Конечно, ты бы сформулировал иначе, — смеется Марина. — Ты всегда все делаешь иначе.
И в этом смехе нет горечи. Только принятие и, как ни странно, благодарность. За то, что их непростой брак научил ее мудрости, которую не найдешь ни в одной книге — мудрости любить человека не вопреки его недостаткам, а вместе с ними.
Ведь идеальных людей не существует. Существуют только те, чьи несовершенства мы готовы принять.
А утром Марина проснется и напишет новую записку: «Купи что-нибудь вкусное к чаю. На твой выбор». И Антон купит именно то, что нужно. Потому что, когда есть выбор, не нужно идти наперекор. Можно просто идти вперед. Вместе.
Уютный уголок