«Денег хватит на две недели,» — Марина закрыла приложение.
Она открыла фото бывшего мужа с их детьми на его новой машине. Алексей не преминул выложить его в соцсети. Сын с дочерью улыбались. У него всегда получалось быть идеальным отцом на пару дней в месяц.
Три года после развода научили её многому. Алексей никогда не признаёт поражений. Платить алименты вовремя для него равносильно признанию, что она чего-то добилась. За годы совместной жизни он привык контролировать всё — деньги, её время, круг общения. Развод этот контроль разрушил, и с тех пор он методично пытался его вернуть.
Квартира, купленная в ипотеку до рождения детей, была его рычагом давления. В ней они сейчас жили втроём — она, одиннадцатилетняя Соня и восьмилетний Костя. Формально половина принадлежала ему, а выплаты по ипотеке после развода легли на него, о чём он не забывал напоминать.
— Мам, что мы будем есть? — Соня стояла в дверях кухни. В свои одиннадцать она уже понимала, когда в доме проблемы с деньгами.
— Сейчас что-нибудь приготовлю. Не переживай, у нас всё есть.
— А когда папа приедет? — в коридоре появился Костя с плюшевым медведем, подаренным Алексеем. — Он обещал в воскресенье поехать в аквапарк.
— Думаю, в воскресенье, — ответила Марина. Она не стала добавлять, что вряд ли они поедут в аквапарк. Алексей часто обещал детям то, что потом «откладывалось» из-за его «занятости».
Телефон завибрировал. «Ты понимаешь, что я могу перестать платить алименты вообще? Один звонок — и я официально безработный. Не зли меня.»
Алексей работал в строительной компании своего отца. Они уже однажды оформили его с минимальной зарплатой на полгода, чтобы снизить алименты. Потребовалось время и помощь юриста, чтобы доказать его реальный доход.
Вечером, уложив детей, она позвонила Кате, единственной подруге, оставшейся после развода. Остальные предпочли «не влезать» или поверили рассказам Алексея.
— Он опять давит насчёт квартиры. Говорит, если не продам, перестанет платить алименты.
— А юрист что советует?
— Александр сказал, что в суде можно доказать его реальный доход, но процесс затянется. А у меня нет времени. Завтра дети поедут к его родителям. Костя только об этом и говорит… Если я пойду против Алексея, он отыграется на детях. Отменит всё, а виноватой выставит меня.
— А что с работой?
— Третий месяц собеседования. Вроде в этот раз что-то светит, но пока тишина. Самое паршивое, что Алексей всё знает. Будто следит за мной. Всегда выбирает момент, когда я на грани.
Утром, проводив детей в школу, Марина прочитала новое сообщение: «В субботу приеду с риэлтором. Будь дома. Продаём — и все проблемы решены. Тебе — деньги на съёмное жильё, мне — моя доля. Не делай вид, что у тебя есть выбор.»
Она достала из шкафа папку. Эти документы она собирала почти год, сомневаясь, хватит ли решимости ими воспользоваться. Переписки, банковские выписки, записи телефонных разговоров, скриншоты угроз. И главное — показания его бывшей помощницы о суммах, которые он получал «в конвертах».
В пятницу она подала документы в суд на пересчёт алиментов. Заявление приняли не сразу — пришлось убеждать, что дело срочное, что положение критическое. Но женщина за стойкой, взглянув на неё, смягчилась. «Лучше вам проконсультироваться с адвокатом,» — сказала она.
Вечером позвонил Алексей. — Ты что творишь? Мне звонил отец. Какой-то пристав приходил в офис!
— Я подала на пересмотр алиментов. И на запрет отчуждения имущества.
— Ты пожалеешь об этом, — бросил он трубку.
В субботу, когда Алексей приехал с риэлтором, Марина была готова. Детей отправила к Кате.
— Проходите, — она открыла дверь, не отступая, заставляя их протискиваться в узкую прихожую.
— Аркадий Семёнович, поможет нам с продажей, — представил Алексей.
— Кофе? — предложила Марина, и они прошли на кухню.
Риэлтор выглядел неуютно, будто чувствовал, что оказался втянут во что-то нехорошее. Он поправлял галстук и поглядывал на выход.
Когда они сели, она достала папку и положила перед Алексеем.
— Что это?
— Копия искового заявления о пересмотре алиментов. Там есть кое-что интересное. Например, показания твоей помощницы о «серых» зарплатах.
Лицо Алексея побледнело.
— Ты… — он повернулся к риэлтору: — Подождите в машине.
Риэлтор поспешно вышел, бросив на Марину сочувственный взгляд.
— Ты рехнулась! Подставляешь не только меня, но и отца! Ты понимаешь, что у компании будут проблемы?
— А ты понимаешь, что я еле свожу концы с концами, пока ты катаешь детей на новой машине и хвастаешься отпуском в Таиланде? И всё это время ты угрожаешь мне, шантажируешь, манипулируешь детьми…
Она открыла папку и достала распечатки сообщений.
— «Не зли меня. Я могу сделать так, что дети будут тебя ненавидеть,» — зачитала она. — А вот: «Если не подпишешь согласие на продажу, я докажу, что ты плохая мать.»
— Это был просто разговор, эмоции.
— А вот записи телефонных разговоров. Ты угрожал подать на лишение родительских прав, если я не соглашусь продать квартиру.
— Я был зол…
— Три года, Лёша. Ты поливал меня грязью перед детьми, говорил им, что мама не отпускает их на море, потому что злая. Вспомни, как Соня плакала, когда ты отменил поездку в Анапу, а потом сказал, что это я запретила?
— Я не…
— Я устала. Устала бояться, что не смогу накормить детей. Устала оправдываться перед ними за твои невыполненные обещания. Устала от твоих манипуляций.
Она закрыла папку.
— У меня есть предложение. Ты начинаешь платить нормальные алименты — треть от реального дохода. И мы оставляем квартиру как есть.
— Или что?
— Или суд, проверки налоговой в компании твоего отца и публичное разбирательство. И дети узнают, каким был их отец все эти годы.
Они молчали почти минуту. Наконец Алексей откинулся на спинку стула.
— Ты изменилась.
— Нет, Лёша. Я всегда была такой. Просто ты этого не замечал.
Первые две недели после их разговора было тихо. Потом на счёт пришли алименты — сумма оказалась в два раза больше обычной. Без комментариев.
В воскресенье он забрал детей, и они действительно поехали в аквапарк. Вернулись счастливые, с кучей историй.
— Пап сказал, что в следующий раз ты тоже можешь поехать с нами, — сказала Соня, помогая разбирать пакеты с едой, которые передал Алексей.
Вечером Марина сидела на балконе. Эта победа далась ей дорого — нервами, здоровьем, месяцами страха. Но что-то подсказывало, что худшее позади.
Соня вышла на балкон и прижалась к ней.
— О чём думаешь, мам?
— О том, что иногда нужно пройти через страх, чтобы стать сильнее.
— Из-за папы? Я знаю, что он делал тебе больно. Я видела, как ты плачешь после его звонков.
Сердце Марины сжалось. Она недооценивала, сколько замечают дети.
— С папой у нас сложные отношения. Но он любит вас с Костей. И мы учимся быть лучше друг для друга, даже если больше не вместе.
— Он правда изменился. Раньше он говорил, что у тебя нет на нас денег. А сегодня сказал, что ты самая сильная женщина, которую он знает.
В кармане завибрировал телефон — сообщение от Алексея: «Дети сказали, что у Кости скоро соревнования. Могу я прийти? И насчет квартиры. Я больше не буду давить. Пусть остаётся как есть, пока дети не вырастут».
Марина отложила телефон. Некоторые войны стоит не столько выиграть, сколько прекратить — ради тех, кто оказался между двух огней. Может быть, в этом и заключается настоящая победа.