Сын приехал в субботу утром. Мария Петровна услышала, как загудел его автомобиль у калитки, и поспешила накрыть на стол — чайник уже вскипел, а пирожки с капустой остывали на подоконнике.
— Мам, ну сколько можно, — Андрей едва переступил порог, а уже начал. — Посмотри, в каком состоянии дом. Крыша течёт, забор покосился. Зима на носу, как ты тут будешь?
Мария Петровна молча разливала чай. Эти разговоры начались ещё весной, когда умер Петр Иванович. Сорок семь лет прожили, а теперь вот одна осталась в большом доме. Дети — Андрей в областном центре, Наташа вообще в Москве — звонят каждый день, приезжают по выходным. Беспокоятся.
— У нас с Леной всё готово, — продолжал сын, отламывая кусок пирожка. — Комната светлая, рядом поликлиника. Внуки обрадуются.
— А Муська? — тихо спросила Мария Петровна.
— Мам, ну что за вопрос. Кошка найдёт себе новый дом. Или соседям отдашь.
Мария Петровна посмотрела на старую полосатую кошку, свернувшуюся на печке. Муське было лет пятнадцать, не меньше. Появилась она котёнком — принёс Петр Иванович, нашёл у магазина в коробке. «Смотри, Маша, какую красавицу подкинули. Не выгонишь?»
— Не найдёт она никакой дом, — покачала головой Мария Петровна. — Старая уже. Кому нужна старая кошка?
— Мам, ты о себе подумай! Тебе семьдесят восемь. Давление скачет, суставы болят. А если упадёшь? Кто поможет? Кошка твоя?
Мария Петровна встала, подошла к окну. За стеклом расстилался огород — грядки с поздней капустой, кусты смородины, яблони, которые они с Петром Ивановичем сажали в первый год после свадьбы. Всё это надо оставить?
— Я ещё справляюсь, Андрюша. И Муська… она ведь тоже к дому привязана. Помнит каждый уголок. Знает, где мыши водятся, где птицы гнездятся. В городе она погибнет.
— Да что ты всё про кошку! — вспылил Андрей. — О себе подумай! Зимой тут снега по пояс, дорогу не чистят. Скорая не проедет, если что.
Вечером, когда сын уехал, Мария Петровна долго сидела на крыльце. Муська устроилась рядом, мурлыкала, тёрлась о руку. В саду пахло антоновкой и влажной землёй. Из леса доносилось уханье совы.
«Может, они правы, — думала Мария Петровна. — Может, старому человеку не место в старом доме. Но как же оставить всё это? Как бросить Муську, которая каждое утро встречает у двери, ложится в ноги по вечерам, греет больные суставы своим теплом?»
Осень шла к концу. Дети звонили всё чаще, Наташа даже приезжала на неделю — помогала закрывать огород, утеплять окна. И снова те же разговоры: «Мама, переезжай. Мы беспокоимся. Ты нам нужна.»
Мария Петровна кивала, обещала подумать. А по ночам лежала без сна, слушала, как Муська устраивается в ногах, и понимала — не может она уехать. Не потому, что упрямая. Не потому, что не ценит заботу детей. А потому, что здесь, в этом скрипучем доме, она ещё живая. Ещё нужная — хотя бы старой кошке, хотя бы яблоням в саду.
В ноябре выпал первый снег. Мария Петровна вышла на крыльцо с веником — надо расчистить дорожку к колодцу. Муська сидела на завалинке, щурилась на белый двор.
— Ну что, старая, зимовать будем? — спросила Мария Петровна.
Кошка мяукнула в ответ и потёрлась о её ноги.
Вечером позвонил Андрей: — Мам, я завтра приеду. За вещами поможем собрать, всё организуем.
— Андрюша, — Мария Петровна помолчала. — Я останусь. До весны точно. Муська… она без меня не справится. Да и я без неё тоже. Ты уж прости.
В трубке повисла тишина. Потом сын вздохнул: — Ладно, мам. До весны. Но печку проверю, дров привезу. И телефон держи всегда рядом.
Мария Петровна положила трубку и улыбнулась. Муська запрыгнула на колени, замурлыкала. За окном медленно падал снег, укрывая старый сад белым одеялом. До весны ещё далеко. А там… там видно будет.
Может, к весне дети поймут — не всегда забота измеряется близостью больниц и магазинов. Иногда она в том, чтобы позволить человеку жить там, где он ещё чувствует себя живым. Даже если рядом только старая кошка и воспоминания.
А может, и Муська доживёт до весны. И тогда они вместе решат, что делать дальше. Старая женщина и старая кошка — две упрямые души, которые держатся друг за друга и за этот дом, как за последнюю ниточку, связывающую их с жизнью.